Гианэя (изд.1971г.) - Страница 23

Синицын рассмеялся.

— Такую вину, — сказал он, — я охотно возьму на себя. Надолго ты улетаешь?

— Нет, недели на две. Закончив работу, наша эскадрилья вернется на Землю. Можно было бы вернуться и скорее, чем через две недели, но придется подождать на Гермесе несколько суток, чтобы убедиться в том, что траектория полета астероида изменена правильно.

— Рискованная экспедиция, — задумчиво сказал Синицын. — Я говорю, конечно, не о тебе, а о Легерье и его спутниках. На таком длительном пути могут встретиться всевозможные случайности, которые невозможно предусмотреть заранее. Столь близкое приближение к Юпитеру, Сатурну и другим гигантским планетам…

— Ты не веришь моим расчетам?

— А ты сам совершенно в них уверен?

— Я — да. Опасен не Юпитер, не Сатурн. Опасны, да и то теоретически, астероиды между Марсом и Юпитером. Нельзя поручиться, что даже сейчас они все известны астрономам. А влияние тех, которые еще неизвестны, я, естественно, не мог учесть при расчетах.

— Вот видишь!

— Ничего не вижу. Пока что любой космический полет сопряжен с риском. Легерье и его шесть товарищей идут на этот риск. Для страховки мы оставим на Гермесе один из наших звездолетов. И кроме того, останутся все установки, с помощью которых мы изменим орбиту Гермеса. Их можно пустить в работу в любой момент и исправить курс, если что-либо непредвиденное его изменит.

— Значит, там должен будет остаться и кто-нибудь из технического персонала твоей эскадрильи?

— Моей? — улыбнулся Муратов. — Что за выражение, Сережа!

— Я сказал в смысле «руководимой тобой».

— То-то! Инженер Уильям Вестон согласился остаться на Гермесе на все годы полета.

— Бедный! Здорово ему будет скучно.

— Он астроном-любитель. Так что не очень страшно. Ну, как, теперь ты успокоился?

— Да, видимо, все обдумано основательно.

— И сам бы был не прочь принять участие? Синицын пожал плечами.

— Какой астроном не мечтает наблюдать планеты Солнечной системы с близкого расстояния! — ответил он со вздохом.

— Так попросись.

— Легерье получил сотни таких просьб. И вынужден был всем отказать. Вместимость спутника-обсерватории ограничена. А вне его на Гермесе негде обосноваться. Так что остается только завидовать семи счастливцам.

Наступил день отлета.

Проводить корабли вспомогательной эскадрильи, улетающие с пиренейского ракетодрома, собрались многие сотни людей. Хотя космические полеты давно уже стали привычны и не возбуждали особого любопытства, слишком необычна была цель экспедиции, возглавляемой Виктором Муратовым. Пусть Гермес и небольшой астероид, но люди впервые в истории собирались изменить по своей воле орбиту небесного тела, заставить его сойти с извечного пути, предначертанного природой, лететь туда, куда нужно для целей земной науки.

Дерзкий замысел Легерье был преддверием близкого уже времени, когда человек властной рукой вмешается в космический порядок Солнечной системы, порядок, во многих отношениях не удовлетворяющий людей Земли. Успешное выполнение задачи Муратова будет началом новой эры в истории человечества

— эры переделки не только своей планеты, но и всего окружающего ее пространства, началом грандиозной работы, конец которой скрывался в туманной дали веков.

История знает много таких событий, событий, знаменующих собой первое проникновение в неведомое. Экспедиция Колумба, отплытие кораблей Магеллана, первая попытка проникнуть к Северному полюсу, полет Юрия Гагарина, первая экспедиция на Луну, а затем и на все планеты. И каждый из этих дней, дней старта, золотыми буквами вписан в историю.

Экспедиция Муратова сама по себе не представляла ничего выдающегося — люди много раз посещали другие небесные тела. Ее историческое значение заключалось именно в том, что это было началом, первым камнем фундамента, исполинской работы по перестройке «Большого Дома» людей Земли — Солнечной системы.

И не удивительно, что эта экспедиция находилась в центре внимания всего населения земного шара.

Самого Муратова провожали только двое — Сергей и Марина. Со своей младшей сестрой Виктор не виделся около года, и ее приезд на Пиренейский полуостров был для него приятной неожиданностью.

Марина передала брату пожелания успеха от всех родных, которые сами не смогли проводить его.

— Отец просил, — сказала она, — чтобы ты не забыл захватить образцы горных пород Гермеса для его коллекции.

— Как же я могу забыть об этом, — улыбнулся Виктор.

Старший Муратов был известным геологом. Еще в дни юности, в эпоху первых полетов человека на планеты Солнечной системы, он начал собирать коллекцию минералов других миров, и сейчас эта своеобразная коллекция была чуть ли не лучшей в мире, служа украшением геологического музея в Ленинграде.

— Мне бы очень хотелось лететь с тобой, — сказала Марина, с интересом всматриваясь в огромные силуэты кораблей эскадрильи, тускло блестевшие под лучами низкого уже Солнца в центре гигантского ракетодрома. — Ведь подумать только, что я ни разу не была в космосе.

— Как так? А Луна?

— Ну! — Девушка пренебрежительно усмехнулась. — Луна! Это не космос.

— Видал? — Синицын от души рассмеялся. — Полет на Луну она не считает космическим. Скоро дойдет до того, что космосом станут называть только пространство за пределами нашей системы.

— А где сам Легерье? — спросила Марина.

— Его давно нет на Земле, — ответил Виктор. Семеро участников полета на Гермесе две недели тому назад отправились на Луну, чтобы оттуда перебраться на спутник-обсерваторию и уже на нем совершить перелет на астероид, когда он подойдет к Земле.